52.51 +1,35 
54.64 +0,78
- Последняя версия социального контракта между населением России и властью датирована 2008 годом, когда государство резко нарастило свои социальные обязательства. Что происходит с этой системой сегодня, когда нефтегазовых сверхдоходов уже не хватает на всех?
- Мы все заметили, что происходит, потому что в 2014 году страна стала другой. Поменялись ожидания большого количества людей, в том числе в отношении власти и тех ценностей, которые надо поддерживать. Присоединение Крыма и ужесточение внешней политики фактически означало, что вместо предложений, связанных с благосостоянием и социальными гарантиями, людям предложили статус великой державы. Почему это оказалось привлекательным и почему в обмен на это можно терпеть, скажем, снижение уровня реальных доходов населения, который за последний год уменьшился больше чем на 10%? Мы не видим людей на улицах, индекс социальных ожиданий довольно высок, консолидация вокруг власти по-прежнему значительна.
Если мы посмотрим на последние, скажем, 60 лет в истории нашей страны, то пик развития был, пожалуй, в конце 50 х - начале 60 х годов в СССР. Спутник, первый космонавт, Нобелевские премии, социальная привлекательность для стран третьего мира (Куба), новое искусство ("Летят журавли") и так далее. Но в этой стране, которая тогда была лидером, по крайней мере в мировом научно-техническом развитии, был один скрытый для внешнего сообщества изъян - экономика дефицита. Население жило трудно, развитие не приносило больших облегчений, рост доходов сопровождался исчезновением товаров, а услуг как таковых в общем-то и не существовало. Поэтому уход от СССР означал, что люди пошли на антидефицитную революцию - не на либеральную, не на буржуазную или демократическую. Они просто сначала хотели, чтобы был свободный доступ к информации - книгам, например, что дал Горбачев, - а потом и к джинсам, и колбасе, что тяжелым и шоковым образом дал Ельцин. Путин продвинул общество потребления в регионы.
Общество потребления в России создано, и цели перестройки и революции начала 90 х в этом смысле достигнуты. Есть набор товаров, супермаркеты, мобильные телефоны, можно ездить по стране и выезжать на отдых за рубеж. Дальше возникает вопрос: "Слушайте, у нас же было что-то еще. А, мы были великой державой, одной из двух сверхдержав! А вот это - где?" И в этих условиях делается предложение, от которого трудно отказаться: мы и есть великая держава. Это якобы вопрос нашего поведения и настроения, а не экономического или технологического развития, - что на самом деле, конечно, не совсем так.
- Общественный договор, перезаключенный по такой формуле, выглядит не очень устойчивым. Как власть может пытаться его поддерживать?
- Нынешний тип социального контракта уже встречался в истории нашей страны - такой "государственнический" контракт. Мы можем посмотреть на эпоху Петра I или на сталинскую эпоху. Правда, сейчас у нас вариант "лайт", потому что тогда подъем державы предполагал мобилизацию всех усилий, и государство имело контроль над людьми как основу своего рывка - крепостничество, колхозную систему. Сейчас государство располагает только теми ресурсами, которые есть в национальных резервах правительства, - 9 трлн рублей, а это совсем немного, если учесть, что в год нужно 15 трлн рублей инвестиций для сохранения прежнего темпа развития. Максимум того, что может произойти, - "раскулачивание" некоторых частных бизнесов для того, чтобы пополнить резервы для скачка. Скачок в этом случае может дать какие-то эффекты - скорее идеологические, чем экономические. Освоение Арктики, экспедиции на Марс - какие-то нас возвышающие цели. Это не худший вариант в рамках такого контракта, потому что второй вариант - регулярно подкармливать такой обмен военными победами.
По поводу устойчивости: в свое время СССР, имея большее население, чем США, с трудом удерживала паритет с Америкой. Такой контракт все равно продержится недолго - 3 года, 5 лет, но никак не 40. Для того чтобы он работал 40 лет, нужно было сначала установить серьезную пенитенциарную систему, оказывать давление на население. Большевики имели армию в 5,5 млн человек после Гражданской войны и все равно целых 10 лет строили систему принуждения. Я считаю, что в эту сторону сегодня пути нет - население на такое просто не подпишется.
- Мы знаем, что раньше базой социального контракта были бюджетники и пенсионеры. Теперь никаких отдельных социальных групп нет, есть только единые и неделимые 86%?
- Действительно, здесь нет этой определенности: какие именно группы в первую очередь заинтересованы в новом договоре? Но заметьте, что и до переформатирования контракта в 2008 году ее тоже не было, потому что люди, которые принимали формулу "Лояльность в обмен на благосостояние", - это очень разные группы. Это могли быть бюджетники, которым начали поднимать оплату, или представители малого бизнеса, или чиновники, которые тоже начали расти в тучные годы. Да, сейчас у нас пестрая коалиция, но понятно, что эта пружина была в сжатом состоянии. Потеря ощущения влиятельной и великой страны сыграла роль в разных группах, в том числе у бизнеса, и большого, и малого, и у чиновников. Мне кажется, это скорее не социальное деление.
- Российский средний класс, на который возлагались определенные надежды по преобразованию страны, теряет в нынешней политической системе остатки своего влияния?
- Средний класс - это не высокое звание, которое история выдает за определенный вклад в нее, а социальное явление, которое складывается из разных источников и может иметь разные последствия. Сейчас он в основном бюрократический по своему составу. Некоторые элементы среднего класса отвечают за развитие страны - это лица свободной профессии, малый и средний бизнес, - а некоторые - за стабильность, это чиновничество. Если бы он состоял только из предпринимателей, то они бы все время вносили изменения, трясли бы общество. А теперь верх берет консервативная часть среднего класса, которой не нужно развитие.
- Получается, что в ходе потребительской революции страна избавилась от дефицита на прилавках, но фундаментальных ценностей, на которых можно строить свое будущее, так и не обрела?
- Совершенно верно. Именно поэтому я считаю главной задачей для нас сейчас - попытаться найти такие ценности, которые не совпадали бы с образом военной супердержавы, столь привычным для российской истории.
- И в то же время с образом обычного общества потребления, который уже успел надоесть россиянам.
- Да, как экономист, я полагаю, что искать надо такие ценности, связанные с нашими возможностями и преимуществами, иногда уникальными для страны. Последние пять десятилетий нашей жизни основывались на нефтяном ресурсе, но могут быть и другие варианты: есть ядерные и иные виды вооружений, что, между прочим, важный фактор, который может давить на принятие решений; есть пространственный ресурс. Ставка на пространственное развитие, на образ самой большой страны - будет предполагать некоторые новые ценности мобильности идей и населения. Для освоения определенных регионов, куда раньше нельзя было двинуться - только загнать рабов заключенных, теперь нужно двигаться технически - это трансполярное сообщение, подводные лодки на Северном морском пути.
Все это связано не только с технологиями, но и с наборами ценностей. Самым ключевым и интересным мне кажется человеческий потенциал, потому что наша страна умудряется рождать талантливые поколения "несмотря на...". И мы видим, что, когда эти поколения частично утекают во внешний мир, они там высоко оцениваются. Я бы сказал, что "страна умных людей" - один из возможных образов нашего будущего.
- Что именно все время мешает России сформировать работающие институты и перейти на траекторию устойчивого экономического роста при имеющемся человеческом капитале? Первоначальный институциональный выбор и культурные архетипы?
- Да, я считаю, что это как раз проявление эффекта колеи. Мы же не уникальная страна - большое количество стран движется по траектории иной, чем лидирующие. Такие страны, как Испания, Турция или Китай, пытаются свою траекторию изменить. Для этого нужно разжать замки, которые удерживают в этом коридоре. А замки устроены довольно сложно - они связаны, например, с тем, как законодательство работает, потому что законодательство в таких странах нередко рассчитано на то, чтобы быть заведомо неисполнимым. Но достаточно ли просто устранить такие законы? Нет, потому что есть еще законы, которые живут в человеческом поведении.
Например, короткий горизонт планирования, когда люди не смотрят в будущее и все время предпочитают синицу в руке. Журавля в небе не будет - улетит. Недоговороспособность, связанная с индивидуализмом и малым доверием к другому. Мы - страна умных людей, которые пока не в состоянии договориться. Законы можно поменять мгновенно, но культурные установки меняются 15-20 лет минимум. Выползать из колеи надо долго, имея серьезную цель.
- Геополитическое величие, духовность, то, что сегодня предлагается гражданам как национальные ценности, - с точки зрения перспектив экономического роста все это только отдаляет Россию от пути развитых стран?
- Будем трезво смотреть на вещи: такие явления иногда могут способствовать экономическому росту. Инновационный процесс можно запустить двумя способами: либо потребителя убеждают, что ему нужен новый магнитофон, притом что он в старом освоил 2 функции из 12, и тогда потребитель оплачивает научно-технический прогресс. А есть более простой способ: военно-политическая конкуренция. Человеку предлагают решить простую дилемму: не хочешь кормить свою армию, будешь кормить чужую. Тогда при молчаливом согласии людей начинаются инвестиции в ВПК, там начинается инновационный процесс. Мы видели, как во времена СССР многие гражданские разработки изначально имели военные цели. Поэтому не будем рисовать мир совсем черно-белым. Определенные стимулы нынешняя риторика может дать, другое дело - что они будут короткими. И потом непонятно, как этот инновационный процесс перекинуть в гражданскую отрасль: уже лет 30 технологии двойного назначения живут по обратной логике, то есть приходят из гражданского сектора в военный.
- Принудительное импортозамещение, к которому мы постепенно идем, - один из таких возможных импульсов?
- Да, импортозамещение могло бы помочь развитию, но это требует того, чего у нас нет, - государственных резервов на инвестиции не хватит. И у Петра I или Сталина их не было, но они могли прямым образом распоряжаться людьми, не включая денежные ресурсы, использовать их для покупки недостающей техники на Западе. Сейчас этой возможности у государства нет, поэтому придется где-то добывать деньги. Например, у населения - потому что у него денег довольно много. Либо у бизнеса, причем понятно, что пострадают самые крупные частные компании, - и это только добавит социальной поддержки властям.
- Оптимистичный сценарий, при котором из-за сокращения нефтяной ренты элиты начинают больше зависеть от населения, что выступает стимулом для развития человеческого капитала и институтов внутри страны, - это утопия?
- О каком горизонте мы говорим? Если брать ближайшие 3 года, то я бы исключал такой сценарий. За пределами этого срока - он вполне возможен. Социальный контракт, складывающийся после 2014 года, пока достаточно эффективен и дает власти определенный горизонт времени и возможность снижать уровень жизни населения, при этом пользуясь его поддержкой. Это прямо противоположно тому, с чего мы начинали в нулевые годы. Как долго это может продлиться? Через какое-то время мы можем остаться с несколькими реализованными проектами - хорошо, если с ними, а не с попытками военных побед, - но с сожженными государственными финансами. Вот в этих условиях элиты могут оказаться в большей зависимости от населения.
Арнольд ХАЧАТУРОВПодробнее читайте на https://oilru.com/news/478259/
Источник: Новая газета
распечатать
добавить в «Избранное»